Начало здесь
Итак, в двадцать два года от любовной неудачи, от родительской опеки, от долгов и ненавистной работы Аполлон Григорьев бежит в Санкт-Петербург, надеясь найти работу, связанную с литературой, и забыть несчастную любовь.
Но избалованный родителями, которые не утруждали единственного сына никакими обязанностями, кроме как будить их по утрам игрой на фортепиано, Аполлон Григорьев вырос совершенно не приспособленным к жизни.
Вспоминая незадолго до смерти свою скитальческую жизнь, он писал, что отрочества, как такового, у него не было, а юность началась слишком поздно, да и юностью-то и не была вовсе, а так – что-то среднее между отрочеством и юностью: голова забита книжной мудростью, а сердце живет мечтательностью.
Красивый, нежный душой и восторженный романтик, столкнувшись с настоящей жизнью, очень быстро понял, что это место не для него, не для его голубой мечты, что он вовсе не борец ни за своё счастье, ни за счастье других.
Он ждал чуда, верил, что Великий Банкир, как он называл Бога, всё устроит, что жизнь сложится сама собой, что, в конце концов, кто-нибудь или что-нибудь заставят его действовать и на него свалится счастье. Спустя десять лет, полушутя-полусерьезно, он напишет:
И сам я молод был и верил в Благодать,
Но наконец устал и веровать, и ждать,
И если жду теперь от Господа спасенья,
Так разве в виде лишь огромного именья…
Гоголевский Петербург, куда он сбежал, стремясь стать независимым и самостоятельным, встретил его холодно, взаимной любви не получилось. Полная противоположность доброй, купеческой Москве, пропитанной русским духом и щедростью, северная столица с ее серыми каменными джунглями оказалась для московского юноши чужой.
Чиновничий рационалистический дух, чопорность и устремленность на запад, мир тухлого запаха только на время захватил молодого поэта. Три года, проведённые Аполлоном Григорьевым в недрах этой холодной государственной машины, наполненной водевилями, лживой благовоспитанностью и пошлостью, почти отучили его от теплоты и сердечности, от непосредственности и искренности.
В миражном Петербурге, сменив десяток литературных журналов, промаявшись на разных чиновничьих должностях, он прошел все круги ада, испытав себя мистикой и масонством, аскетизмом и развратом, пьянством и молитвами и вернулся в Первопрестольную вымотавшимся и уставшим. На прощание, громко хлопнув дверью, он напишет почти нецензурное:
Прощай, холодный и бесстрастный,
Великолепный град рабов,
Казарм, борделей и дворцов,
С твоею ночью гнойно-ясной,
С твоей холодностью ужасной
К ударам палок и кнутов,
С твоею подлой царской службой,
С твоим тщеславьем мелочным,
С твоей чиновнической жопой,
Которой славны, например,
И Калайдович, и Лакьер,
С твоей претензией - с Европой
Идти и в уровень стоять...
Будь проклят ты, еб-на мать!
Позднее, сравнивая Петербург и Москву, первый он назовёт головой России, второй – её сердцем. Сам человек сердца, Аполлон Григорьев всегда стремился к сердечности, теплоте и искренности. Москва, хоть и будила в нём не самые лучшие воспоминания, всё-таки была ему близкой и родной.
Аполлону Александровичу двадцать пять, он уже известный поэт, выпустивший собственный поэтический сборник (1846 г.), пусть тиражом всего-то 50 экземпляров, но Петербург прославил его еще и как блестящего литературного критика, не пропускавшего ни одного заметного спектакля. А самое главное, пройдя испытания, он освободился от розовой мечтательности.
Возвращение в Москву открывает самый плодотворный период поэта, связанный с «молодой редакцией» журнала «Мсоквитятин». Но начался он очень неожиданно и даже экстравагантно: Аполлон Александрович идет в дом своей возлюбленной Антонины Корш и делает предложение ее сестре Лидии.
Прежде ей прочили в мужья известного историка Сергея Соловьева, который всячески противился этому, называя её худшей из сестёр Корш - заикой с претензиями. Действительно, она не отличалась ни красотой, ни начитанностью, ни умом.
Конечно, ни о какой любви здесь и речи не было. Просто Аполлон Григорьев хотел постоянно видеть свою возлюбленную Антонину... Лидия оказалась абсолютно не приспособленной к семейной жизни, а позднее поэт обвинял ее, не без оснований, в пьянстве и разврате, но и сам он не был идеалом.
Так промучившись некоторое время, родив двоих детей, супруги расстались. Семейная жизнь не складывалась, зато радовала работа, особенно сотрудничество в славянофильском журнале «Москвитянин», где он стал одним из идеологов почвенничества.
Здесь вместе с Алексеем Николаевичем Островским он создает «молодую редакцию», в которую вошли молодые и талантливые критики. Славились они, правда, не только своими статьями, но и загулами, бесшабашными и задушевными.
Их пьяные посиделки с чтением стихов, песнями, спорами о Пушкине и Гоголе напоминали Аполлону Григорьеву родительский дом, в котором царила та же атмосфера разухабистости, пьянства, музыки и литературы. Это была жизнь «по душе», в которой поэт становился самим собой.
Здесь ничего не было книжного, ничего напускного, всё - настоящее, народное, что на время заглушил холодный Петербург. Эта любовь ко всему русскому уже никогда не оставляла его, а только росла – до фанатизма и исключительности, до нетерпимости к западу и до пропаганды.
Через три года с ним случается то ли счастье, то ли несчастье: его настигла Любовь – самая страстная и самая сильная, любовь всей его жизни. Леониде Визорд, дочери учителя французского языка Якова Визарда, всего шестнадцать, Аполлону Григорьевичу – тридцать.
Это было как наваждение, как сумасшествие, но он ничего не мог с собой поделать. По-другому он любить не умел. Всё в ней было прекрасно: очень скромная, хорошо воспитанная, изящная, с большими голубыми глазами и темными, как у цыганки, волосами, умная и музыкально образованная, она была осторожна и пуглива как лань. Поэт прозвал ее пуританкой.
Из этой любви у поэта родился лучший цикл его любовной лирики «Борьба» с подзаголовком «Любовный роман». Он состоит из восемнадцати стихотворений, в числе которых те самые романсы, о которых говорила в первой части (в цикле это стихи 13 и 14) Начинается цикл с самоуверений:
……Я ее не люблю, не люблю...
Это — сила привычки случайной!
Но зачем же с тревогою тайной
.......На нее я смотрю, ее речи ловлю?.......Что мне в них, в простодушных речах
Тихой девочки с женской улыбкой?
Что в задумчиво-робко смотрящих очах
.......Этой тени воздушной и гибкой?
(Цикл «Борьба», I. 1857)
Но любовь безответна: Леонида выходит замуж за другого. История повторилась: предыдущие две его возлюбленные тоже выбирали не его. Страдания, беспробудное пьянство, самоуничтожение и самосжигание. От этой любви остались прекрасные стихи и письма десятилетней переписки.
Будь счастлива... Забудь о том, что было,
Не отравлю я счастья твоего,
Не вспомяну, как некогда любила,
Как некогда для сердца моего
Твое так безрассудно сердце жило.Не вспомяну... что было, то прошло...
Пусть светлый сон души рассеять больно,
Жизнь лучше снов — гляди вперед светло.
Безумством грез нам тешиться довольно.
Отри слезу и подними чело.
(Цикл «Борьба», 15)
И снова бегство. Теперь за границу, в Италию вместе с очень обеспеченной семьей Трубецких, куда устраивается в качестве гувернёра. Но отношения с семьёй не складываются и со скандалом он возвращается в Россию. Запад его не покорил, вера в своё не поколебалась, запад только смягчил его фанатизм.
Потом был снова Петербург, затем - Оренбург и снова Москва. Была попытка устроить семейную жизнь, но это уже были конвульсии тяжело больного и спившегося человека. Аполлон Григорьев был сыном своей эпохи со всеми ее вывихами, надломами и поисками.
Его стихи очень неровные, писал он урывками, но страстно и запоями. Он ничего не мог делать наполовину: любил – так любил, писал – так писал, пил - так пил. Окончил жизнь Аполлон Григорьев в долговой яме, откуда его выкупит влюблённая в него богатая женщина, а через несколько дней он умрёт…
Автор: Тина Гай
Свежие комментарии