МЫ ИХ ЧИТАЕМ В ПЕРЕВОДЕ. Сильвия Платт

Луна и тис

Это свет рассудка. Космический. Голубой.
Черные деревья рассудка залиты холодной судьбой.
Травы, слагая свои горести к моим ногам,
Колют лодыжки, поклоняются мне, как своим богам.
Дымные, пьянящие испарения тишины
От моего ненадежного дома отделены
Только полосками надгробных камней, одна другой ниже,
Где выход отсюда, что будет за ним – я просто не вижу.

Луна – не дверь. Это лицо.
Горестное, тревожное, белое...
Луна утаскивает море, спокойно свое черное дело делая,
И рот ее как безнадежное “О”.

Я живу тут.
Колокола, потрясая небо по воскресеньям –
Восемь огромных языков (а я одна!), –
Дважды в день объявляют о Воскресении,
И деловито вызванивают свои имена.

Готический тис остро глядит в вышину.
Взгляд, по нему скользя, обнаруживает луну.
Мачеха моя луна,
Она не Мария, она не бывает нежна,
Летучих мышей и сов выпускают ее голубые одежды,
Как бы хотелось мне отвернуться от них – к нежности
Лица на фреске, смягченного колебаньем свечей,
Лица, склоняющего ко мне взор кротких очей.

Я, наверное, свалилась оттуда. Где звезды. Издалека.
Голубым и таинственным светом цветут облака.
Тут церкви святые холодно-невесомы при свете луны,
Их руки и лица от святости закостенели,
скамейки внизу холодны.
Луна сюда не глядит,
Пустынная в пустоте.
И тис твердит
Только о молчании и черноте.

Южный рассвет

Смешались краски персика, манго, лимона...
Эти виллы – картинки из книжки –
Дремлют за шторами, предутренне сонные,
И как нарисованные карандашом
Или как кружево, связанное крючком, –
Ажурные их балконы. И –

Качая под ветром стрельчатыми стволами
Разграфлёнными,
как ананасы в колючих ромбах,
Пальмы – полумесяцем по берегу бухты
Взбрасывают фейерверк листьев огромных,
Разлетающийся веерами. И –

Рассвет, прозрачнее кварца, шаг за ярчайшим шагом
Нашу улицу золотит от конца до конца,
И вот над Заливом Ангелов, над голубеющей влагой,
Разрезанный арбуз солнца
Вы-ка-ты-ва-ет-ся...

Слова

Топоры,  После чьего удара дерево звенит,  И эхо!  Эхо, распространяющееся  от центра, как лошади.  
Сок, бьющий ключем, как слезы,  Как старанье воды  Восстановит свое зеркало  Над скалой.  
Эти паденья и повороты,  Белый череп,  Съеденный сорняками.  Годами позже я  С ними столкнусь на дороге —  Слова сухие и потерявшие всадника,  Неутомимо стучащие копытами.  Пока  Ото дна лужи  укреплялись звезды,  Направляющие жизнь.

Самый чёрный ворон

Однажды Бог в досаде на Адама
покинул небеса.
Тогда Адам, обидевшись на Бога,
бросил Еву.
Все сущее приблизилось к распаду.

Когда б не Ворон:
впившись в небеса и землю
когтями, он соединил их снова.

И человек рыдал – но божьими слезами,
и Бог кровоточил, но человечьей кровью.

И небо и земля скрипели в том союзе,
и расползлась зловонная гангрена
повсюду, воцарился ужас.

Агония не становилась меньше.
И человек не человек, и Бог не Бог.
Агония
росла,
а Ворон
каркнул:
"То мое творенье!"
И воспарил,
и сам себе казался
черным флагом.

Вечный понедельник

Ты будешь жить в вечный понедельник И стоять в лунном свете. Лунный человек стоит в раковине своей,  Согнувшийся под вязанкой  Прутьев. Падает свет — холод и мел —  На нашу постель.  Зубы его дребезжат среди прокаженных  Пиков и кратеров тех вулканов потухших.  
Он тоже против черного мороза  Прутья мог бы собирать, не отдыхал бы,  Пока его светлая комната затмевала  Воскресный призрак солнца;  А сейчас труды его понедельничного ада на лунном шаре,  Лишенные огня, семь бесчувственных морей сковали его лодыжки.

Ночные танцы

Улыбка падала в траву.  Непоправимо!  
Как будут твои ночные танцы  Терять себя. — В математике?  
Такие чистые прыжки и спирали —  Конечно, они проходят  
Мир в каждый миг, я не буду сидеть  Опустошенная вся, без красоты — дар  
Твоих малых вздохов, пропитавшего траву  Запаха твоих снов, лилий, лилий.  
Их стрела не выносит связи.  Холодные складки эго, каллы.  
И украшатель, себя украшающий —  Пятна и пространство жарких лепестков.  
У комет  Столько места для полета,  Столько холода, столько забывчивости.  Там твои жесты рассыпаются —  Теплые и человечные, когда их розовый свет  Истекает кровью и снимает шелуху  Сквозь черную амнезию неба.  Почему мне даны  Эти лампы, эти планеты,  Падающие, как благословенье, как хлопья  Шестиугольные, белые,  На мои глаза, губы, волосы,  Касающиеся и тающие.  Нигде. 












 

Песня безумной девочки

"Едва глаза закрою - в мир иной
отходит мир. Открою - вновь цветет.
(Мне кажется, что ты придуман мной.)

Кружась, умчится звезд венок цветной.
Им тьма спешит на смену. Мир уйдет,
едва глаза закрою, в мир иной.

Мне виделось, поешь ты мне одной,
меня целуешь ночи напролет.
(Мне кажется, что ты придуман мной.)

Господь падет с небес. Утихнет зной
в аду. Исчезнет дьявол. Мир уйдет,
едва глаза закрою, в мир иной.

Мне думалось, что ты вернешься. Но
я забываю все за годом год.
(Мне кажется, что ты придуман мной.)

Зачем люблю не птицу я? Весной
они сюда вернутся. Мир уйдет,
едва глаза закрою, в мир иной
(Мне кажется, что ты придуман мной.)