На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Хвастунишка

6 788 подписчиков

Свежие комментарии

  • Алексей Яковлев
    Спортсмены ездят по разным городам, у них режим. Но и трахаться хочется. Чтобы спортсмены не нарушали режим и не иск...Чирлидинг – танцы...
  • selyger ger
    Никогда не слышал... не очень сильный голос,  я бы сказал - певица - релакс!Не забудем мы ни ...
  • Ольга Денисова
    скажите, а вот такую котельную, как тут на фоот с кафелем - https://amikta.ru/portfolio/otoplenie-pos-leninskoe можно...Идеи для дома: кр...

МЫ ИХ ЧИТАЕМ В ПЕРЕВОДЕ. Томас Бейли Олдрич

Томас Бейли Альдрих

Томас Бейли Олдрич (англ.Thomas Bailey Aldrich; 1836—1907) — североамериканский писатель, поэт и новеллист.

Многочисленные лирические стихи Олдрича полны мелодичности, а немногие сонеты принадлежат к лучшим произведениям североамериканской литературы.

Первая публикация Олдрича вышла в 1855 году в журнале Home Journal, несколько позже был издан и первый сборник стихов под названием The Bells. В раннем творчестве поэта отчетливо прослеживалась связь с английской поэзией того времени. Гражданская война дала Олдричу возможность набраться впечатлений и жизненного опыта в качестве фронтового корреспондента.

Полученные знания Олдрич применил при написании повести «История плохого мальчика», изданной в 1870 году. В ней была отражена жизнь Новой Англии середины XIX века с присущими автору юмором и красотой слога. Подобную тенденцию в творчестве затем удалось развить Марку Твену в его бессмертных книгах о Томе Сойере и Геке Финне. Олдрич же также стремился к совершенству в избранной стезе, написав «Марджори Доу и другие», «Прюденс Полфри», «Царицу Савскую». Он не стремится к реалистичности повествования, нередко помещая своих героев в откровенно надуманные ситуации, не давая им угодить в какие-либо неприятности. «Грубость» и правда жизни, которые показаны Твеном и Уитменом в их книгах, так и не нашли выхода у Олдрича. Произведения этого автора были любимы русскими, их активно переводили и издавали в Российской Империи.

Память

Я стёр из памяти своей

Гром битв и смерти королей,

Но помню синий полдень мая

И бриз, что налетал, играя,

И морщил пруд, и за деревней

Высокий контур башни древней,

И терпкий запах смоляной

Сосны, шумевшей надо мной,

И на листочках дикой розы

Росинок крошечные слёзы.

Андромеда

Античных драм заезженный сюжет

Мой разум не тревожит, как бывало.

Я убеждён, что радостей и бед

И в нашей повседневности немало.

Так, Андромеда, ждущая Персея,

Меня волнует меньше, чем она –

Та, что проходит, глаз поднять не смея,

Проулком – ни девица, ни жена –

Закутанная в жалкое тряпьё,

Скользя от дома к дому тенью хмурой.

И рушится во прах у ног её

Всё то, что мы зовём литературой.

Вот это – настоящая беда,

И древний миф пред нею – ерунда!

Воспоминание

Хоть я в холодном городе рождён,

Где околею, кажется, вот-вот,

Где низко нависает небосвод

И не смолкает океана стон,

Я часто вижу жизнь иных времён,

Иных столетий и иных широт.

Наверное, не зря во мне живёт

Тот дух, что нас из дома гонит вон.

Я помню как сейчас… Ночная мгла,

Заросший сад за каменной стеной,

Шуршанье волн о гальку в тишине,

И девушка-нубийка, что пришла

К реке, держа кувшин над головой,

И навсегда разбила сердце мне.

Уходящий в плавание

Тенистый парк оставив за спиной

И сводчатых порталов череду,

Неторопливой поступью бреду

Туда, где веет свежестью морской,

И снова воцаряется покой

В моей душе и гонит прочь беду.

Я вижу белокрылых мачт орду,

Что вытянулись в ряд передо мной,

Чтобы опять, Фантазия моя,

Умчать тебя к далёким берегам – 

На Корфу, Занзибар, Рапа-Нуи,

В Цейлонские счастливые края

Или к седым Арктическим снегам.

Все ценности земли теперь – твои!

Знакомство

В ночном эфире, мрачном и глубоком,

Где ветра свист и только мгла кругом,

Два призрака, столкнувшись ненароком,

Застыли в удивлении немом.

«Ты кто такой?» – волненья не скрывая,

Воскликнул первый. И второй в ответ

Задумчиво изрёк: «Ещё не знаю.

Я лишь вчера покинул этот свет».

Четверостишия

Маски

Трагедия наносит яркий грим,

Свой неприглядный лик укрыв под ним.

Но жалок этот лик, когда она

Комедией во лжи уличена.

Воспоминания

Нам память изменяет, но едва ли

Вы сможете забыть, хотя б на миг,

Ладонь, что в алтаре вы пожимали,

И первый своего ребёнка крик.

Маленькое уточнение

«Как жаль, что жизнь моя промчалась мимо!» –

Вздыхала, помышляя о конце,

Та, что была монархами любима

И провела все годы во дворце.

За чтением

Хороший стих страдает по вине

Корявых рифм и неумелых фраз.

Так плохо обработанный алмаз

Неотвратимо падает в цене.

В расчёте

Уж если вам не по нутру

Мой стол, вино и выбор блюд,

Тогда ступайте по добру

Искать себе другой приют.

Письмо

На смерть Эдварда Роуланда Силла*

27 февраля 1887 г.

Беру письмо его – и вмиг

В глазах темнеет свет

И к горлу подступает крик:

Его уж больше нет.

Ведь здесь, в письме, всё так же он

Беспечно говорлив,

Всё так же скромен, мил, умён,

Изыскан и учтив.

Кем он при жизни был? На вид

Обычный человек,

И, хоть довольно знаменит,

Душою чист как снег.

Он навсегда во мне, незрим,

Но я грущу порой,

Что не могу общаться с ним,

Как может он – со мной.

 

 

                                       

* Известный американский поэт

I. Invita Minerva

Единой страсти мало для стиха.
Без Музы ничего не происходит.
Она приходит - кто ее искал?
Искал, но не нашел. Она уходит.

Поэт - один. Наедине со злом,
С самим собой - распущенным и вредным.
Гуляет он в толпе, от страсти бледный
И бровь его завязана узлом.

А что же я? Запутавшийся в дым,
Готовых рифм для милой не нашедший,
Изобретаю, путаю следы,
Рыдаю, хохочу как сумасшедший,
То ветром притворяюсь молодым,
То флейтой золотой, то птицей певчей.

V. Miracles

Измученный собой и всем что мне
Мешает видеть ясный свет небесный
Вчера под вечер на скалу залез я
И там на ветром встрепанной сосне
Стал ночи ждать, как люди ждут чудес,
Мистических, потусторонних знаков.
Все люди ждут. Напрасно ждут, однако.
Лишь я один на дерево полез.

Ну кто еще на дерево со мной?
Глядеть туда, где солнышко садится,
Как горизонт лазурный превратится
В зеленый, бледно-желтый, золотой,
Оранжевый, пурпурный и чернильный.

Вот пиршество Гармонии Всесильной!

VI. “Enamored architect of airy rhyme”

Воздушных рифм влюбленный чародей,
Пока тебя не приютил издатель,
Будь в вере тверд. Будь гений и мечтатель.
Тебя осудит множество людей
За баловство. Но с первым же успехом
Начнется зависть, ненависть. Потом
Начнут хвалить, дружить, вилять хвостом.
Живи терпеньем и трудом.

В газетах сообщат со смехом
Что ты ничто. А замок твой упал
И на кусочки раскололся.

За прошлое себя не попрекай.
Ведь тот не жил, кто не боролся.

IV. Pursuit and Possession

Преследованье слаще обладанья.
Как станешь думать - оторопь берет
Насколько цвет прекраснее чем плод
И гусеницы бабочка желанней.

Я - человек, уставший от желаний
И реку жизни перешедший вброд.
Как станешь думать - оторопь берет.
Желания мертвы без ожиданий.

За разноцветной бабочкой летя,
Ищи себе другие горизонты.
Поэзия! Ты - ветер! Ты - огонь! Ты -
Божественная сущность бытия!

Позволь же мне в любую непогоду,
Пока я жив - преследовать тебя.

Картина дня

наверх